Трубы теплопровода тянулись вдоль границы Города словно гигантские серебряные змеи. Весна постепенно переходила в лето, растекалась, ширилась, проникая во все самые укромные тёмные и холодные уголки, словно разлитая вода. Дни стояли длинные и светлые. После уроков, досиживать которые в нагретых солнцем классах становилось уже утомительно, Эрн и Томми приходили сюда, на окраину, сидеть на трубах, пить колу и поедать сладости.
Зной делал толстые трубы тёплыми и блестящими. Здесь никто не видел их, и Томми, нарушая запреты, бывал абсолютно счастлив. Он ел насыщенные канцерогенами и аллергенами чипсы, при виде которых мама пришла бы в ужас, запивал их ядовито-зеленым лимонадом с красителями и консервантами и совершенно не думал о том, сколько это всё содержит килокалорий. Эрн сидел рядом с ним и задумчиво болтал ногами. Он сильно переменился к Томми с тех пор, как рассказал ему про гной, и даже почти не дразнил его.
За теплопроводом, свернувшимся подобно гигантскому змею в кольцо вокруг Города, за огороженным пустырём, предназначенным под застройку, далеко-далеко виднелись неровные контуры леса, а еще дальше — за лесом — исполинские трубы городской ТЭЦ, похожие на перевернутые воронки. Над ними, словно над жерлами спокойных вулканов, зависали, тая, круглобокие дымные облака.
— Знаешь, что, — откусив большой кусок шоколадного кекса, невнятно произнес Томми, — …сегодня я видел, как Хильда шла под руку с Грэдом. При этом она косилась на тебя, и в глазах у неё, кажется, было такое выражение, словно она что-то потеряла и ищет…
— Неужели? А я не заметил их… Вот и прекрасно, что она нашла себе парня. Теперь хоть от меня отстанет. — Сухо сказал Эрн, покачивая банкой с остатками колы. Он смотрел куда-то вдаль, и в его удивительных глазах оттенка цветущей сирени плескалось что-то странное, нездешнее.
— Ты ничего так и не понял… — вздохнул Томми, разворачивая шоколадку. Кекс он уже съел. — Я говорю… Она так смотрела на тебя, прижимаясь к Грэду, что мне вдруг подумалось, будто Грэд — это не по-настоящему, а просто… чтобы посмотреть на твою реакцию…
— Что? — Эрн как будто только сейчас очнулся от своих раздумий, взгляд его приобрел осмысленность, и он посмотрел на Томми.
— Ну… мне кажется… я думаю… она просто хотела посмотреть, как ты будешь себя вести, если увидишь их вместе… — пробормотал толстяк, решив, что Эрну нужны более подробные пояснения. — Она, наверное, надеялась, что ты будешь ревновать. Это значило бы…
— Что? — повторил Эрн зловеще, как будто не замечая, что Томми ещё не закончил…
На несколько мгновений над теплопроводом повисла непривычная тишина. Казалось, даже ветер утих. Кусты ивы, растущие возле труб, были неподвижны.
— Ах вот как! Значит, кто-то вздумал ставить надо мной опыты!? Да что они о себе возомнили!? — в глубине глаз Эрна что-то сверкнуло. Недоброе. Металлическое.
Томми растерялся. Он никак не предполагал, что его товарища так оскорбит совершенно невинная по сути постановка с Гридом. Он даже слышал, как Хильда сулила однокласснику дорогой диск с компьютерной игрой, если он согласится ходить с ней под руку весь день… Воистину, чужая душа потёмки… Эрн некоторое время напряженно молчал. Потом вдруг хлопнул ладонью по трубе и тихо выругался.
В этот момент позади них что-то громко ухнуло, теплопровод качнулся, сбросив их со своей тёплой гладкой спины, и пахнуло горячим ветром откуда-то издалека…
Поднявшись с земли, они обернулись как по команде. Там, далеко-далеко за лесом, рядом с воронковидной трубой ТЭЦ в небо поднимался высоченный столб густого тёмно-серого чада. Он быстро расходился в воздухе, распускался словно огромный жуткий цветок, хищно завоевывал небосвод, закрывая собою весь его южный край.
— Там что-то взорвалось! — воскликнул, охваченный неуемным возбуждением зеваки Томми.
— Похоже, один из блоков ТЭЦ… — Эрн произнес это совершенно будничным голосом, так, словно речь шла о разбитом яйце или о лопнувшей банке с солеными огурцами. Он стоял, приложив руку ко лбу и всматривался вдаль. Странное чувство вдруг охватило его: Эрн явственно ощутил, что есть какая-то непостижимая связь между этим взрывом и им самим. Пространство вокруг представлялось ему теперь множеством сплетенных друг с другом тонких ниточек — причинно-следственных нитей, он будто видел их все внутренним взором, и одна из них, такая чёткая, что, казалось, её можно потрогать руками, протянулась от носка его потёртого кеда туда, за пустырь и лес, к линии горизонта, где клубилось чёрное ядовитое облако взрыва…
— Знаешь… что… Том… — Эрн произнес это чуть испуганно, даже не заметив, что впервые обратился к приятелю по имени, а не «жирный» или «сало», как он привык называть его, — Мне кажется, что я не такой, как другие…
5
Эрн сидел на деревянной кухонной табуретке, подложив под себя согнутые в коленях ноги. Дирк, молчаливый, облаченный в заношенный клетчатый передник, проворно двигался в тесном пространстве между плитой, раковиной, холодильником и столом. Наконец перед Эрном на немного выгоревшей клеенке, белой в крупный алый горошек, словно по волшебству возникла тарелка дымящегося картофеля.
— Сядь нормально, — велел Дирк, мимоходом вынимая вилку из сушилки для столовых приборов и с лёгким стуком опуская её подле тарелки Эрна.
— Мне так удобнее, пап, — ответил мальчик. В кухне стоял небольшой телевизор, по которому фоном шли вечерние новости. Дирк собрался уж было привычно отчитать Эрна за упрямство и постоянные прихоти, но случайно обратил внимание на экран.
Гигантский столб густого тёмно-серого дыма. Осыпающиеся бетонные плиты. Клубящийся огонь. На замедленной съёмке всё это выглядело почти торжественно: здание вздрогнуло, точно человек, которого неожиданно тронули на плечо, в немногочисленных окнах сверкнуло алое, взвился дым, и стены начали вдруг склоняться в разные стороны, подобно ушкам вскрытой картонной коробки. Дирк прибавил звук.
— Мощный взрыв, который произошел сегодня днем на одном из рабочих блоков городской ТЭЦ вывел из строя систему водо- и электроснабжения во многих районах Города и унес несколько человеческих жизней. Точное число жертв пока не сообщается. На данный момент на месте происшествия работают три бригады пожарных, обстоятельства инцидента расследуется.
Эрн задумчиво ковырялся вилкой в мягком разваренном картофеле. Его слегка мутило.
— Ты чего не ешь?
— Не хочу. Аппетита что-то нет, — Эрн отодвинул тарелку, — Кстати, пап… Я видел этот взрыв вблизи. Мы сидели с Томми на трубах, когда он произошел.
Дирк положил себе картошки и сел за стол. Он полил исходящие паром крупные мягкие куски янтарным подсолнечным маслом. Проткнул один из них вилкой.
— Сколько раз я просил тебя не ходить туда…
Устало махнув рукой, Дирк принялся за еду. Ничего не попишешь. Подростки всегда делают по-своему.
Эрн взял стакан с морсом, который налил ему отец, и осторожно сделал глоток. С самого момента взрыва он чувствовал недомогание. У него немного кружилась голова, а руки казались непривычно лёгкими и слабыми: так обычно бывает за миг перед обмороком, кажется, что не сумеешь удержать и пушинки…
— Я пойду прилягу, — тихо сказал он отцу и слез с табуретки.
— С тобой всё в порядке? — спросил Дирк, отложив вилку и внимательно вглядываясь в лицо сына. — Ты бледен.
— Да, папа. Я просто испугался, когда упал с трубы… — Эрн стоя допил морс и вышел из кухни.
Дирк со вздохом сложил его нетронутую картошку обратно в кастрюлю. Он был обеспокоен. Раньше Эрн никогда так себя не вел. Он был шумным и наглым, постоянно спорил, грубил, частенько употребляя в разговоре с отцом рубленые подростковые фразы вроде «отстань», «не парь мне мозг», «задолбал уже»… Таким спокойным и вежливым как сегодня Дирк видел своего сына впервые. И это его обрадовало бы, он бы решил, что, скорее всего, ничего плохого не происходит и мальчик просто вырос, если бы не эта болезненная голубоватая бледность и не взгляд, пугающий своей отрешенностью, открывающийся куда-то в глубину…
Эрн вошёл в свою комнату и залез на кровать. Комната, вообще говоря, была общая, и кровать в ней стояла двухэтажная. Нижний этаж занимал Дирк. Но обычно он проводил время на кухне или на работе, поэтому комната считалась владениями Эрна. Тут лежало, стояло и валялось повсюду его типичное подростковое барахлишко: видавший виды плюшевый медведь, которого он по детской привычке всё ещё иногда брал с собой спать, старый-престарый плеер-тарелка, найденный на свалке, диски, потрёпанные учебники, планшет с треснутым защитным стеклом…
Эрн занимал второй ярус общей кровати. Он забирался на верхний этаж по деревянной лесенке с тонкими гладко отшлифованными перекладинами.
